– Но ее здесь нет. Она… – И ужас сжал сердце Кейда: – Она ушла на болота…
Тори напрягла все чувства, пытаясь увидеть его, ощутить, но она видела только пустоту. Холодную, пустую тьму. Шорох приближался, словно кто-то петлял вокруг, и она поворачивалась на звук. Во рту пересохло, но она сказала, устремив взгляд вперед:
– А сегодня кто из нас тебе нужен? Или это не имеет значения?
– О, ты мне никогда нужна не была. Да и зачем мне хотеть тебя? Это она была прекрасна.
– Но она же была ребенком?
– Да, верно, – и на просеку вышел Дуайт. – Однако я тоже.
Сердце у нее оборвалось.
– Но ты же дружил с Кейдом.
– Точно. Кейд и Уэйд были как два близнеца. Богатые, обладающие от рождения всеми привилегиями, красивые. А я был толстым, неуклюжим придатком к ним, постоянной мишенью для шуток, Дуайт Коротышка. Ну что ж, я их всех одурачил, не так ли?
– Зачем ты это сделал?
– Ну знаешь, каприз переходного возраста. Они всегда были во всем первыми. А я решил быть первым в том, кто сделает это.
В его глазах она не видела ничего, кроме веселья. Ему было весело, забавно. Всего лишь.
– Я только не мог этим похвастаться. Словно я Бэтмен.
– Господи боже, Дуайт!
– Тебе это трудно понять. Мы это называли «мальчиковой штучкой». И мне все время хотелось. И я все время расчесывал эту болячку, прикидывая, а почему бы не пустить в ход свою «штучку» с драгоценной сестрицей моего верного дружка Кейда?
Он говорил так спокойно, так беззаботно, что птицы снова начали петь. Но это были странные, словно плачущие звуки.
– Я не знал, что убью ее. Это произошло как-то само собой. Я для храбрости выпил отцовского виски. Выпил крепко, по-мужски, понимаешь? И в голове у меня зашумело.
– Но тебе было всего двенадцать. Как ты мог в этом возрасте…
Он подвигался к ней, но медленно, спокойно, терпеливо, с предвкушением, как кошка на мягких лапах еле заметно приближается к мыши.
– А я обычно следил за вами двумя, когда вы купались голышом и лежали на солнышке после купания. И твой старик тоже за вами подглядывал, – ухмыльнулся он, – можно сказать, это он меня вдохновлял. Он хотел тебя. Твой отец хотел сделать с тобой это самое, но у него не хватало решимости. Я был посмелее. Я был смелее их всех. И в ту ночь я это доказал. В ту ночь я стал мужчиной.
Городской мэр, заботливый отец, любящий муж, верный друг, а под этим покровом мрак и безумие. Но как же ему удавалось так хорошо это скрывать?
– Ты изнасиловал и убил ребенка. И это сделало тебя мужчиной?
– Всю свою жизнь я только и слышал: «Будь мужчиной, Дуайт». – Веселье исчезло из его глаз. Взгляд стал холодным и пустым. – «Ради бога, стань же наконец мужчиной». Но какой же ты мужчина, если ты девственник, а? И еще: ни одна девчонка на меня не смотрела. И я это переиначил. Та ночь изменила всю мою жизнь. Посмотри-ка на меня теперь.
Он раскинул руки и подошел ближе, зорко наблюдая за каждым ее движением.
– Я поверил в себя, я привел свое тело в порядок и разве не заполучил самую хорошенькую девушку Прогресса? Я пользуюсь уважением. У меня красивая жена, сын. У меня прочное положение в обществе. И все это началось в ту ночь.
– И продолжалось убийствами других девушек.
– А почему бы и нет? Ты и вообразить не можешь, что при этом чувствуешь. Впрочем, ты, наверное, можешь это почувствовать. Ты умеешь чувствовать за других. Ты чувствовала их страх. Когда это совершается, я для них владыка мира. Я властелин. Это чертовски приятное ощущение.
Тори подумала, что надо попробовать бежать, но мысль эта так же быстро исчезла, как появилась. По блеску его глаз она поняла, что он ждет от нее того же. Она опять настроилась на него, пытаясь прочесть его чувства. И снова ощутила только пустоту и мрак, как в бездне, в которой затаился отвратительный, похотливый голод.
– Но ты даже не знал тех девушек, Дуайт, они все были тебе незнакомы.
– Но я воображал, что это Хоуп. И все это снова из-за той ночи. Они же были обычными потаскушками, а я преображал их в Хоуп.
– Но с Шерри тебе не понравилось, – заметила Тори, стремясь затянуть разговор.
– Ждать было невмоготу. Сама знаешь, Лисси сейчас не до секса. И я не могу ее за это винить. А эта сексуальная учительница хотела. Правда, ей, глупой шлюшке, хотелось иметь секс с Уэйдом. Ну она и получила, только от меня. Но с ней было не очень хорошо. Вот с Фэйф получится прекрасно.
Тори отшатнулась, и от него это не укрылось.
– Да, ты в последнее время с ней сильно подружилась. Я и сам планирую с ней сойтись поближе, но подождать до августа, чтобы исполнить свой, тебе известный, маленький ритуал. Но пришлось немного изменить расписание. Она тоже сегодня придет, только попозже. Я попросил Лисси заехать к ней, а моя девочка заговорит ее, задержит, и я этим воспользуюсь.
– На этот раз тебе не удастся это скрыть, Дуайт. Тебе не удастся свалить это на кого-то другого.
– Да, твой папаша мне очень пригодился. Я тебе еще не говорил, что убил твою мать? Позвонил ей, сказал, что звонит друг, что ее любящий муж направляется к ней, забрать ее с собой. Она, несчастная, поверила и бросилась собирать вещички.
– Но она-то для тебя не представляла никакого интереса.
– Да никто, по сути дела, не представлял. Одна только Хоуп. А за меня ты не беспокойся. Никто в мою сторону и не посмотрит. Я достойный, выдающийся гражданин, и в данный момент я нахожусь на ярмарке, покупаю мишку для своего, еще не родившегося, младенца. Большого желтого мишку. Лисси он обязательно понравится.
– Да, я никогда не могла тебя почувствовать, – тихо сказала Тори, – потому что чувствовать нечего. Внутри тебя – пустота.
– Ты права. Я сегодня пожал твою руку, ну, ради эксперимента, а ты ничего не почувствовала. Но меня ты почувствуешь, прежде чем все будет покончено. А почему ты не убегаешь? Как Хоуп? Ты же знаешь, что она побежала и звала на помощь. Даю тебе шанс.
– Нет, я сама себе его дам.
И, без малейшего колебания, Тори схватила заостренную палку и нацелилась прямо ему в глаз.
Он отпрянул, и она побежала, как Хоуп. Мох на деревьях цеплялся за волосы, влажная болотистая почва жадно чавкала под ногами, и туфли скользили по кочкам. Ветки хлестали по лицу.
Она видела все, как это видела тогда Хоуп. И чувствовала то же, что тогда чувствовала Хоуп. Но это был не детский ужас. Это были страх, но и ярость. И она слышала, как слышала Хоуп, топот бегущих ног, треск ломаемых на бегу веток.
И ярость ее остановила еще прежде, чем в голове созрело намерение. И она вцепилась в него зубами и ногтями. От неожиданного нападения, полуослепший от крови, стекающей из рассеченной брови, он упал к ее ногам, воя от боли, а она вонзила зубы в его плечо. Он ударил, но Тори стала драть ногтями его лицо.
Никто, никто не пытался ему сопротивляться. Только она одна. И помоги ей господь.
Даже когда его руки сомкнулись у нее на горле, она царапала его. В глазах уже меркнул свет, но из последних сил она боролась за свою жизнь.
Кто-то громко звал ее по имени, и крик отдавался эхом в голове. В ушах оглушительно стучала кровь. Она вцепилась ногтями в руки, душившие ее, когда почувствовала, что хватка ослабла.
– А теперь-то я тебя чувствую. Твой страх и твою боль. Теперь ты их тоже узнал, тоже узнал. Подонок!
Ее подняли, но она продолжала сопротивляться, вцепившись взглядом в окровавленное, искаженное злобой лицо Дуайта.
– Теперь ты знаешь! Знаешь!
– Тори, остановись, посмотри на меня!
Лицо у него было бледное. С него градом катился пот. Постепенно взгляд ее прояснился, и она узнала Кейда.
– Это он убил ее! Это он всех убивал! Он ненавидел тебя всю свою жизнь. Он ненавидел всех вас.
– Ты ранена.
– Нет, я – нет. Это его кровь.
– Кейд… Господи, она сошла с ума.
Дуайт с трудом встал на четвереньки. Казалось, что кровь течет у него из тысячи ран. Правый глаз был красен, как горящий уголь, но мысль его работала четко и хладнокровно.
– Она приняла меня за своего отца.
– Лжец! – Ярость снова вспыхнула в душе Тори, и она изо всей силы забарабанила кулаками в грудь Кейда. – Это он убил Хоуп. И он поджидал меня здесь.
– Убил Хоуп?
Дуайт встал на колени, из разорванной губы сочилась кровь.
– Она безумна, Кейд. Любому ясно, что она не в себе. Господи, что с моим глазом! Ты должен мне помочь.
Он хотел встать, но, к его ужасу, ноги не подчинялись.
– Ради бога, Кейд, вызови помощь. Я, черт возьми, рискую потерять глаз.
– Ты знал, что они сюда приходили, – сказал Кейд, крепко держа Тори за руки и внимательно разглядывая расцарапанное лицо своего старого друга. – Ты знал, что они пробираются сюда ночью. Я тебе сам об этом рассказывал. И мы над ними потешались.
